Skip to navigation – Site map

HomeThe Journal of Power Institutions...Issue 8War and Post-War Socialization St...Мальчики-мажоры карабахской войны...

War and Post-War Socialization Studies

Мальчики-мажоры карабахской войны: жизненные истории военной «молодёжи» [ChildsoldiersoftheKarabakhWar: Life Stories of a Militarised “ Youth ”].

Нона Шахназарян / Nona Shakhnazarian

Abstract

The article deals with young veterans of the Karabakh War (1991-1994). It is focused on ordinary teenagers whose lives became part of warfare. The harsh, shocking hardships they experienced during the war are far from being named “youth culture of leisure” (that is to say youth sub/contra culture as a social phenomenon, rather than biological age scale). It seems that those adolescents have skipped a stage of their lives. The article touches upon the young veterans’ Post-Traumatic Stress Disorder (PTSD) syndrom and how they try to overcome it. Some of them are still traumatized by the consequences of war after more than a decade. Some have undergone identity-transformations that affect their present life trajectories.

Top of page

Full text

1Этот текст1 о ветеранах Карабаха, чьи молодые годы пришлись на время войны. Речь пойдет о рядовых юношах, подчас мальчиках, жизнь которых подчинилась законам войны, стала ее частью. Комбинация слов молодёжь военного времени в отношении этих групп звучит немного натянуто, потому что, если исходить из перспективы, что молодёжность категория социальная, то испытания и потрясения, которые выпали на их долю не имеют к молодёжности как субкультуре, как социальному явлению равным образом никакого отношения. Молодёжность как отдельная культура начинается с молодёжного досуга и в условиях изменений патриархальных гендерных режимов. Ничего подобного не наблюдается в Карабахе военного времени. Подчиняясь требованиям форс мажорной ситуации, молодёжь была вовлечена в реальную взрослую жизнь. В то же время поведение молодых ветеранов несет в себе некоторые признаки современной молодёжной контркультуры в виде открытых форм мятежной активности и пропаганды отчасти анархистской идеологии: игра, а не работа; наркотики, а не спиртное2. Наряду с этим они категоричны в своем консерватизме в отношении некоторых вопросов – сексизм, гомофобия. Тут критерий их оценки меняется на авторитарно-патриархальный и в этом обнаруживается противоречие. Судя по нешуточным проблемам, перед которыми мальчики встали в самом нежном возрасте, они как бы так и не были/не стали молодёжью никогда, перепрыгнув эту ступень социализации и оказавшись сразу во взрослой, серьезной и трудной жизни. Этот факт наложил отпечаток на их психику и жизненные траектории вцелом. Каждый из них переносит этот опыт по-своему, зачастую все ещё не оправившись от шока и боли спустя 13 лет.

Контексты

Исторический контекст

2Символически и стратегически важная как для Армении так и для Азербайджана провинция Нагорный Карабах стала эпицентром националистического соперничества в 1917-1920 гг.3 В ходе гражданских войн и погромов проводимых националистами с обоих сторон погибло около одной пятой населения Карабаха. Горечь и цепенящая память о травматическом опыте тех лет, невзирая на жесткую официальную пропаганду, была пронесена армянским населением региона через все советское время.

3В 1920-1921 гг. Красная Армия большевиков обрела контроль над всей территорией Закавказья (Южного Кавказа). В результате этого южнокавказские национальные государства Азербайджан, Армения и Грузия получили независимость. Вопрос о контроле над Карабахом предстал досадной дилеммой перед новой коммунистической властью. В июле 1921 г. было решено создать этно-территориальную единицу для армянского населения, но под юрисдикцией советского Азербайджана. В то время предполагалось, что такого рода федералистский компромисс усмирит этническую вражду и в дальнейшем приведет к прогрессу и просвещению советских национальностей. К тому же большевистские нациестроители прочили Карабаху культурные и экономические бонусы от ассоциированности с Азербайджаном с его продвинутым нефтяным центром Баку, нежели чем с Арменией. Предполагалось, что заодно будет покончено с иррациональными предрассудками христианско-мусульманского противостояния.4 В реальности же, несмотря на некоторое развитие вызванное советской экономической политикой индустриализации, Карабах остался довольно отсталой аграрной областью по сравнению с процветающим Баку.

4В 1988 г. вдохновленные горбачевскими лозунгами о демократизации и обещаниями исправить ошибки прежних советских правителей, представители армянских граждан Карабаха обратились в Москву с петициями о возвращении области под юрисдикцию со-этнической Армении, соседней советской республики, отделенной от Карабаха лишь узкой полоской азербайджанской территории. Однако это движение спровоцировало резкую реакцию среди азербайджанцев, которые усмотрели в нем угрозу со стороны армянских сецессионистов. Пока горбачевская Москва быстро теряла контроль, армяно-азербайджанская конфронтация стремительно нарастала, постепенно переходя от словесных баталий к войне воинственных подростков, вооруженных камнями, палками и ножами; а позже и к настоящим преследованиям и погромам на почве этнической ненависти. Оказавшись в кольце блокады, население не просто потеряло сбережения всей жизни, но и встало перед угрозой голода, холода и физического уничтожения.

5Крошечный, отдаленный и малозначительный Карабах совершенно неожиданно стал проблемой, положившей начало дезинтеграции Советского Союза. Начался так называемый парад суверенитетов. Спор перерос к началу 1990-х гг. в настоящую этническую войну с широкомасштабным использованием регулярных армий и тяжелого вооружения. После нескольких лет лютой борьбы Азербайджан потерял контроль над Нагорным Карабахом, который тут же самопровозгласил себя республикой Нагорного Карабаха (НКР). Вдобавок к этому близлежащие к Карабаху азербайджанские территории были завоеваны хорошоорганизованными и мотивированными армянскими военными силами. В мае 1994 было подписано соглашение о прекращении огня на десять лет. Несмотря на военную победу, Карабах вышел из войны беднее чем когда-либо, к тому же отрезанной от всего мира в результате блокады со стороны Азербайджана территорией-анклавом.

Представление протагонистов.

Камнепад (Kyrypyranuk) – война подростков.

6Мартуни5 - маленький городок, районный центр одного из пяти районов Нагорного Карабаха. Сначала его называли поселок городского типа, но когда в городе появились светофоры, его жители с гордостью стали называть его наш город. Это было сообщество очень напоминающее по своим повседневным практикам сельскую общину, члены которого знали друг друга в лицо и вообще достаточно много друг о друге знали. Почти единственным местом развлечения до 1988 г был кинотеатр Саят Нова, где иногда крутили действительно неплохие фильмы, но при этом все фильмы проходили очень жесткую цензуру директора кинотеатра. В результате большинство картин, за исключением советских фильмов идеологически-патриотического содержания, наделялись ярлыком «дети до...» - эти самые дети даже не трудились договорить – дети до 16 лет к просмотру не допускаются. Если же ценой неимоверных ухищрений подростки проникали на вечерний сеанс с «заклейменным» фильмом, посреди просмотра в зале включали свет и директор самолично идентифицировал (он знал родителей и возраст каждого) и выводил из зала нарушителей цензуры и пристойности. Только в самом начале 90-х появились видеомагнитофоны, которые можно было взять в прокат вместе с кассетами голливудских фильмов, по большей части боевиков-блокбастеров. На дискотеки, даже если они и организовывались местными массовиками-затейниками, студентами, приехавшими на лето из российиских вузов, девочек родители мало пускали, во избежание досужих разговоров, или злых сплетен. Мальчикам, правда, можно было ходить всюду и без временного ограничения, но особо и некуда было. Библиотека, содержание которой было использовано в самых раличных целях как утиль в ходе войны, и в мирное время представляло собой зрелище в общем-то жалкое даже по советским меркам. Тем не менее органы «Союзпечати» предоставляли возможность (эксклюзивную, конечно, только для избранных) подписки на многотомные собрания сочинений различных советских и непротиворечивших советской пропаганде иностранных авторов. Доступ к ним был ограничен, а книги превращались часто, как собственно все-все товары в советский период, в предмет реализации «по блату», по завышенной в сравнении с государственной цене. Словом, при очень большом желании молодым людям занять себя можно было, но вцелом картинка вырисовывалась довольно монотонная и унылая. В таких условиях карабахские политические волнения 1988 стали настоящим праздником духа, весельем, взрывом серой рутины. Жизнь вдруг стала полна событий. А что ещё может желать мальчишка захолустного городка 14-15-ти лет.

7Армена (1974) называют в Мартуни Люр, потому что как-то ребенком он искаженно произнес слово люр вместо руль. Так к нему и прилипло. Армен родился и вырос в Мартуни в семье воспитательницы детсада и бывшего милиционера, перешедшего на частные ремонтно-строительные работы. Имеет младшего брата, сестру, овдовевшую в войне, и племянницу. Отец погиб от инфаркта прямо на поле боя. Рано стал помогать родителям, работал пекарем в первой кооперативной пекарне. Девятиклассником бегал со сверстниками кидаться камнями в азербайджанские машины, проезжавшие через Мартуни. В общем, как все.

« С 1988 г движение началось. В Мартуни началась война с азербайджанцами. Они хотели нас выдавить отсюда, а мы камнями начали бороться. Мы там например прослышали, что там в Агдаме закидали наш автобус, ну и – так почему они должны тут ездить. Потом когда случился Сумгаит [погромы армян на почве этнической ненависти в конце февраля 1988 – Н.Ш.], мы опять – так им зачем здесь оставаться... ну а мы дети... правда, нам взрослые советы давали... они нам духа давали, давайте-де, вы дети, вам за это ничего не будет. А меня два раза поймали и оштрафовали по 50 руб. Фотографию мою принесли... ну тогда власть все же их была все ещё... когда я на трассе кидался камнями, они меня сфотографировали и эти фото отправили в мартунинскую милицию. Начальник милиции Габо... поймали меня, два раза у отца по 50 руб штраф сняли [смеется]. »

8Эрик (1975) – мать фармацевт, отец строитель, имеет двух сиблингов – старшую сестру и младшего брата. После мытарств по России вернулся в Мартуни с супругой и пятерми детьми.

« В девятом классе началось движение [Карабахское движение за присоединение к Армении - Н. Ш.] и в конце 9 класса и весь десятый класс ходили в школу через раз, или через три... чтоб родители думали что в школу пошли. Помню У. Марат перехватил нас [по дороге в школу – Н.Ш.] – в школу, говорит, не ходите – все на демонстрацию. Младший, говорит, старшего должен слушать... нас так воспитывали. И мы все пошли на клубную площадь. Там некоторые сутками стояли, с деревень собрались. Интересное время было, необычное. Один из с. Гиши там сидел день и ночь, говорит не буду бриться пока Миацума [Воссоединения – Н.Ш.] не будет. Дядя Миацум его называли. Говорят, слово сдержал, не брился… »

9Мгер (1976) – вырос в семье домохозяйки и инженера-строителя, впоследствии подпольщика карабахского движения. Старший брат почти мгновенно примкнул к отцу. Мгер был слишком юным и «ходил в тени» своего брата Убика (Рубена, погибшего в 17 лет при операции под Вейсалли), который, к его чести сказать, оберегал брата, не давал ему участвовать в опасных играх, в которые играл сам. Он все отправлял его к матери, сказать ей, что все хорошо и все будет хорошо.

10Андри (1973) – спортсмен, мастер спорта по классической борьбе. Благодарный читатель текстов Артура Шопенгауэра. До войны занимался йогой, интересовался Тибетом. Мать была представителем советской номенклатуры, отец – музыкантом. В 1988 г родители Андри вместе с дочерью-младенцем ехали домой из соседнего села. Дорогу загородили двое. В результате отец получил десятки ножевых ранений. Мать с ребенком добежала до города и вернулась на то место с машиной скорой помощи. Отца спасли врачи. Машина была угнана нападавшими. « Признаюсь, был слишком влюблен тогда, чтобы интересоваться политикой, кидаться камнями... Но после случая с родителями я не видел выбора, да впрочем выбора же и так не было ни у кого, когда настоящая война началась... разве что уехать и потом никогда сюда не возвращаться... стыдно было бы перед людьми... »

11Эмиль (1974) – старший сын из четверых детей. Мать – учительница, армянская филология, отец – экономист-сельскохозяйственник, впоследствии чиновник госаппарата, политический деятель.

« Убегаем раз, как всегда, в рассыпную и солдаты [советской армии, введенные с медиаторскими целями – Н.Ш.] погнались за мной. Я несусь изо всех ног, забегаю к папиному приятелю д. Маврику в пекарню. Быстро говорю что и как. Он на ходу накидывает на меня белый халат, чепец, инструменты в руки и к печи... спас он меня тогда... не столько от солдат, сколько от отцовского гнева... »

12Когда в Карабахе стало опасно находиться, Эмиля вывезли в Ереван. Но он оказался достаточно сильным подростком, чтобы преодолеть мощное противостояние большого количества людей, бывших в сговоре и твердых в своем решении удержать его в безопасном месте. Отец Эмиля занимал тогда высокую чиновничью позицию и «взять» его можно было только силой своего аргумента – « хочу делить с моими друзьями их будни, чтобы чувствовать себя полноценным, чтобы не растерять их, чтобы прямо смотреть им в глаза потом, потому что когда мы кидались камнями – я был с ними, буду с ними и на войне ». И убедил. Отец дал команду «отбой!», пусть делает как решил, парень уже взрослый.

13Эмиль в тот день добрался до Мартуни и пошел прямо на пост, на котором откараулил вместе с друзьями десять суток. Потом была пересменка и он пошел в штаб до того как отправиться к бабушке отсыпаться перед новым дежурством. Не дошел. У штаба разгружали амуницию. В грузовике с боеприпасами оказалось бракованное оружие и оно самопроизвольно взорвалось, унеся жизни десяти оказавшихся рядом людей. Только двое из них выжили, получив тяжелейшие ранения, лишившись глаз – одноклассники Эмиль и Овик.

14Самвел (по прозвищу Чеснок) (1977)

« Мне было три года когда переехали из Грозного [столица ЧИ АССР, ныне Чечни]. В 88-м стало интересно. Хороший повод был сбегать с уроков, пацаны, что там, рады были... рвали азербайджанские книги, били их, на выходах с города собирались человек 50-60, камней набирали, ломали автобусы... но, в общем, они первые делали, мы у них это увидели и вроде бы сдачи дали, нормальное, хорошее сдачи... А войну... Мне было 14 лет, я много не помню. Плюс две контузии... »

15Артик (1969). Артик просил паспортных имени-фамилии не упоминать (« у самой же будут проблемы »), потому что он « разыскивается по Интернету ».

« Родился в Мартуни, до десяти лет прожил в Баку, учился там. Потом после смерти родителей переехал снова в Мартуни. Я жил у дядьки. В 16 лет закончил школу, я на год раньше пошел в школу, с шести лет я в первый класс пошел... в 16 закончил и опять поехал в Баку, до армии там жил, работал, учился. Потом добровольцем ушел в Афган. В шесть месяцев закончил учебку ГРУ министерства обороны ССР. И вот в Афгане в бригаде специального назначения и армейской разведки. И потом полгода ещё в Минске служил и приехал в 90 году в Мартуни... когда приехал, я в принципе был уже готов к войне...знал что меня ждет, настоящее и будущее... 13 января 90 –го года я приехал в Мартуни, 21 января уже на первое дело пошел. И постепенно, как говорится...В принципе я военный специалист широкого профиля, то есть начиная авианаводка, арткорректировка и общая разведка, диверсионная, там, спецминирование. Здесь мои навыки были нужны как раз... »

16Самвел (1975), по кличке Цяв, инвалид (лишился ноги), отец четверых детей. С Самвелом так и не привелось поговорить после войны. Самвел - младший брат трех сестер, баловень отца. Ближайщий соратник Артика и один из членов его спецотряда. Цяв подорвался на мине в 1992, в результате чего потерял одну ногу, носит протез. Ослеп на один глаз тоже в результате ранения. В декабре 1992 г. приезжал в Россию на лечение, спонсированное бизнесменами-согражданами.

17Феликс (1974) был диверсантом и разведчиком. После войны чувствовал себя ненужным (со слов Эмиля). Пообщаться не пришлось. Отсиживает срок под Ереваном. Обвиняется в убийстве журналиста Тиграна Нагдаляна (заказное убийство, заказчики не установлены). В материалах дела написано, что в последний момент, сославшись на боль в спине, не хотел идти на дело...

18Грайра называли Кюлюз - пухленький – он родился в 1980 – 1992 – скончался 31 декабря в полночь, за 15 минут до наступления 1993 г. от трайсерной пули, выпущенной ликующими солдатами в качестве праздничного фейерверка. Грайр умер на руках у среднего брата Мгера.

19Так сложилось, что конец 80-х и начало 90-х стали апокалипсисоподобными для постсоветских армян Южного Кавказа. Естественные бедствия (землетрясение в Армении 7 декабря 1988) смешались с рукотворными (армянские погромы по всему Азербайджану; война с ее страшными массированными бомбардировками и потерями; послевоенные испытания). Массы обездоленных людей сновали в турбулентном хаосе в направлениях Азербайджан-Карабах-Армения-Россия до того момента пока кольцо блокады не сомкнулось. Маленький человек ощутил свою непомерную беспомощность, называя цепь этих бедственных перемен « дробящими хребты ».

Самоорганизация – инициативы «снизу».

20 «Праздничный хаос» февральских народных демонстраций и митингов 1988 с их ирреальностью преобразовался для жителей районного центра Мартуни в «космос повседневности»6. После вывода военных подразделений, выполнявших функцию медиатора и воплощавших порядок и законность, Россия перестала вдруг идентифицироваться с образом защитника-спасителя, справедливого судьи, покровителя. Растерянность после вывода советских войск, изо всех сил сдерживавших открытые столкновения между армянами и азербайджанцами, длилась недолго. Тут же был сформирован штаб, который подчинялся сильному степанакертскому штабу, сформированному инициативами «снизу», силами самоорганизации населения. Группой активистов немедленно были составлены списки жителей мужского пола от 15 до 45 лет. Мужчины старше 45 лет были мобилизованы на рытье траншей и окопов вокруг города. Выдвигался авторитетный человек от каждого квартала, в обязанности которого входило обеспечение наскоро сформированных постов защитниками (люди ходили охранять подступы к городу по восемь человек сроком на десять дней, после чего сменялись). Окраины города обстреливались соседними чересполосно расположенными селами, дома сжигались.

21Необходимо было сконцентрировать силы в одной точке, чтоб организованно реагировать на вызовы и оказывать медицинскую помощь раненым. В начале были жертвы, погибшие пока что от шальных пуль. Средняя школа экстренно была переоборудована в казарму, детсад – в военный госпиталь7.

Эрик « Под пятиэтажкой пост установили, а мы на крыше этой же пятиэтажки (Люр там жил) свой, детский пост устроили. Артик командовал, потому что оружие он доставал. Пост круглосуточно охраняли Люр, я, Овик, ну и командир Артик, организатор. В это место азеры стреляли из Алазани, из Амиранлара стреляли, иногда наводку плохо делали... видела как алазань летит? – нет? – огни такие красные, страшно... Мы со страху костры зажигали и шифер в огонь кидали – он взрывался... ну, чтобы азеры думали, что и у нас оружие есть. У них-то оружия было куда больше.

В конце 90-го солдаты стали уходить. Женщины падали на колени перед ними, плакали, что нас убьют, если вы уйдете... Но приказ был. »

Артик. « ... У нас даже не было оружия, чтобы защищаться, в то время когда азербайджанская армия была полностью вооружена и обеспечена боеприпасами. на их стороне в то время воевали и русские войска, 4 армия во главе, там, с Ковалевым. Ну, там такая ситуация была, что у нас самодельные ружья были... Я один раз...ну, я вообще люблю по музеям ходить... и зашел к нам в музей, посмотреть че там есть, смотрю Максим, пулемет стоит. На следующую ночь я его украл, отсоединил сигнализацию, украл, а он оказывается был...ну, нормальный пулемет был, но небоеспособный был в принципе на данный момент, но все было при нем. В принципе отремонтировали его, сделали и вот этим пулеметом держали, как говорится... спецназ я в принципе организовал – все были ребята 15-16-17 лет. »

22Инициатива подростков, их настойчивость в военном участии приняли широкие масштабы. Не считаться с ними постепенно становилось не просто, а их дерзкая смелость и решимость схватиться в бою обезоруживала.

Арам (1978). « Наменял у (советских) солдат тутовую самогонку на штык-нож, на брюки военные... всякое такое. К 92 году, 14 мне было, у меня уже было три оружия – одно старший брат дал, трофейное, два я себе сам достал. Меня как маленького никуда брать не хотели. А я просился, пост охранять хотел... комбат мне сказал: ты слишком мал, я тебе и оружие выдать не могу. Я ему: и не надо, у меня дома свой автомат лежит. Он: как? прибежал за автоматом и туда, на пост. Он хотел отобрать мой автомат – я не отдал. Так я стал ходить на пост. В тот момент стар-млад, разницы не было. »

Нарративы о войне

23Организацию самообороны Мартуни во время войны можно описывать отнюдь не только в терминах смелости и героизма. Не так просто оказалось преодолеть панику среди мирного населения, за рутинно-равномерный, однообразный период советской действительности, абстрагировавшегося от самого представления о войне.

24Панический страх и ужас среди населения нарастали по мере того, как наиболее обеспеченная часть населения, в основном верхушка, находила способы не только экстренно вывезти свое имущество, но уехать самим8. Оставшиеся в удушающем кольце блокады, определяют свою ситуацию в тот период, прибегая к метафоре гладиаторских сражений.

25Как пользоваться оружием мало кто представлял, за исключением отслуживших в рядах советской армии. В ход пошли все знания, которые спонтанно накопились к этому времени. Ребята-афганцы в эти годы выложились польностью. Артик, согласно советским идеологическим клише «выполняя свой интернациональный долг», к 1990 г. отслужил службу в Афганистане и вернулся в Карабах, в свою приемную семью, потому что его родной город Баку вместе с пожитками был уже закрыт для него.Не успев отойти от шока и ужаса Афгана, он немедленно окунулся в предвоенные будни Карабаха. И его знания оказались чрезвычайно востребованными.

Артик. « Ну я видел, что они там, то камнями автобусы закидывают, то то, то се. ...Я понял, что, лучше этих детей... Я отобрал их в принципе, благодаря, вы знаете... Группа была создана по ихним нравственным качествам, по ихнему духу и я их месяц с собой забрал в лес и вон там тренировал их...тренировал их, да, дети были. Убик, Жирик – они погибли ребята... Ну знаете как, у меня в группе 21 человек был, в основном все погибли, 14 человек погибли... (громко откашлялся) Каждый погиб в бою и, как говорится, достойно погиб... но я их тогда обучал – месяц без еды они прожили – ну я например лягушку ел, змею поймал, а они же ещё к этому неприспособлены... ну, или черепаху, а их воротит от этого. Ну через два-три дня уже, как говорится, голод-мать ко всему приучает. Тода уже начали молодые побеги есть. Когда я им предложил сперва для них это была диковинка, но когда уже попробовали и поняли что это и вкусно и полезно. Травы там. И уже по ходу там, маскировка... Ну полностью, полный пакет, то что они должны были знать, ну это я их полностью обучил.

И потом уже пошли... малолетки, которые ещё в то время, они к активным боевым действиям не... не готовы были... они просто нам патроны приносили, оружие чистили и по ходу ещё и обучались. »

26Месяц жизни в лесу, в горах, без еды, окруженные опасностью со всех сторон – напоминает обряды инициации у аборигенных племен, ритуал прохождения стадии символической смерти, чтобы возродиться в новой роли. Похожая серия ритуалов перехода мальчиков в мир взрослых мужчин, сопровождающаяся подобными телесными практиками – выживание в лесу, питание подножным кормом, скарцевание, нанесение других телесных повреждений во имя перехода на новую ступень социальной жизни и ответственности. « Да... каждое поколение рождает своих детей войны...выживали » (Артик).

Грязные, на сухом пайке, в страхе. Очень важный пост.

27Война как то вдруг приобрела характер всепронизывающей, охватывая все общество независимо от пола-гендера, возраста и класса. В нее включились все, объединенные единой целью – защитить себя. Тыл и фронт смешались, и часто было не совсем понятно, где было безопаснее.

28В ходе войны обрисовалось несколько способов участия в ней – спецотряды, выполнявшие дерзкие вылазки в стан противника обычно с разведывательной целью или захвата оружия; участие в открытом наступлении. Очень важной формой участия стало тогда просто не падать духом и не сеять панику, сидя ли в блиндаже, охраняя ли подступы к городу. Самым обыденным из видов участия, хотя от этого не менее опасным, была служба на постах (наибольшее количество людей погибло, охраняя посты). И мальчишки проявили себя тут наперегонки, видя в скучной службе на постах трамплин для участия в «серьезных» военных операциях.

Эрик « В Гуручухе стоял... Это был самый ответственный пост – с него можно было закрытыми глазами кинуть гранату и в Мартуни попасть, серьезно мы к нему относились. Азеры нападали обычно или утром рано на рассвете или до 12, а тут во время пересменки    в пять дня. И... ну-да, бой начался за пост, где-то час если не больше перестрелка была, Аво с танками подоспел, с ним человека четыре добровольцев из Армении. Отступили... »

29Воспринимаемый не выспренно гражданский долг породил ежедневный и как бы рутинизированный подвиг многих детей и подростков (10-14 лет), носивших, например, железные бидоны с едой на пост Гуручух вверх по обстреливаемой горе подобно живой мишени. Подростки рвались охранять посты, вопреки активному, а подчас и репрессивному сопротивлению своих родных. Их жизненная активность была доведена ими до бытового автоматизма. « Спал прямо там на двух табуретках, а от бесконечного перезаряжания магазинов мои пальцы застыли вот в этом положении [показывает] ».

Самвел « ...А потом уже 1990-й, 1991-й. В 1991-ом я потихоньку начал помогать солдатам. ...На пост тащил все [смеется], как говорили, лошади даже умирали, а этот 14 летний пацан на себе катит, тащит все это...бидоны с едой. В общем да, еду доставлял на пост. Война была и все! Надо было служить. Дома не пускали, не слушал я, убегал. Ссорился с мамой-папой. Ну что, никто не хотел на этот пост идти-еду-туда- относить, потому что сильно обстреливали Гуручух - наша близкая гора, стратегически важная точка. Наконец-то согласились мы – я и один алкаш, он скончался на войне... Вместе носили... »

Свободный выбор... и давление среды.

30Ветераны утверждают что никакого давления со стороны они не испытывали и это был их свободный выбор. « Все было же добровольно, кто кого мог заставить!? Если бы я не хотел идти мне бы сказали, да, иди домой отдыхай. Боишься – не ходи... Скорее друг перед другом...(Андри) ».

31Мальчикам вручали оружие будто им оказывали великую честь, отправляя их в бой на верную гибель. Давление старших безусловно было. Заранее предопределенное, предписанное поведение не оставляло им выбора. Мальчикам приписывались чувства, которые они бы должны испытывать, но никто не спросил, испытывали ли они их на самом деле. Вместо них констриуровались их действия «по норме». Самые яркие примеры связаны с Мгером и Андри. Когда привезли тело Убика (Рубен – старший брат) отец снял с убитого сына автомат и повесил его на шею среднему сыну Мгеру. Он должен был мстить за брата.

Андри. « Я с Гарником одни из первых получили оружие, другие нам завидовали. Нам выдали оружие и мы вступили в спецназ. Двое были ранены – Артик и второй – и мы вместо них вошли. Парней ранило и они принесли мне и вручили один из 30 автоматов. Вроде как ещё и по большому блату, что типа мой отец был ранен азербаджанцами и друзья мои были ранены и убиты... вроде я должен чувствовать жажду мести.... »

32Малолетнего Самвела немедленно приняли на службу в полк после ранения старшего брата. « Когда брата ранили второй раз, я уже официально поступил на службу в полк в Мартуни ». Это были своего рода народные техники «быстрой терапии», удерживание от психоза и крайне неуместного скисания. Вместо этого им предписывалась неистово активная позиция как средство эмоционального удовлетворения. Сейчас довольно трудно сказать – было ли это ригидным воспризведением правил обычного права-адата, или идеологией текущего момента, ситуации. Так или иначе, как выявится из интервью, сработал эффект рикошета, агрессия и гнев обернулись против самих ветеранов, пожирая фундаментальные структуры личности, единицы идентичности.

Политики идентичностей.

33Война бесусловно выступила определяющим фактором и интенсификатором самоидентификации, динамично трансформируя личностное Я. Грани этой идентичности соприкасаются с практиками, концептами и образами почти архетипического свойства, соотносясь скорее с пре-модерновыми нарративами и дискурсами. « Мужчина если он не патриот он не имеет права называться мужчиной. Потому что кто такой мужчина, если брать с каменного века, с доисторических времен...? – защитник, да? Охотник. А кто такой защитник. Что он защищал. Он защищал свою семью, свою землю, свой дом от врагов, а значит патриот. »

34Грани этой идентичности выглядели примерно так.

35Я - патриот: член своего малого сообщества, проявляющий лояльность своей малой родине; член великой нации – доказывающий верность своей большой родине и уважение к национальной истории. От местечковой(Мартуни) к региональной(Карабах) к общеармянской идентичности.

36В ситуации, когда не могло быть найдено слов для утешения, люди без специальных обсуждений, но как по договору действовали сообща. Когда Ирина (мать погибших Убика и Грайра и выжившего Мгера) потеряла за короткий срок мужа, потом по очереди двоих сыновей, командиры и солдаты в бою прикрывали собой Мгера, ее последнее утешение, старались не поручать ему опасные задания. Каждый из них без лишних слов понимал, что «должен» уберечь последнего сына для вдовы. Это был особый долг – долг, пронизанный чувством. Этот и множество других примеров вызывают ассоциации, связанные с круговой порукой, являют признаки общинных ценностей, где все члены не просто знают друг друга в лицо, но все подробности биографии каждого, его проблемы и трудности. Так выпестовывалась идентичность члена сообщества-общины-коммюнити. В боях на стороне карабахских армян участвовали тысячи добровольцев-армянского происхождения из Армении, из диаспоры. Эта солидарность в свою очередь формировала общеармянскую национальную идентичность.

37Его Величество Честь. « Мужское достоинство здесь – № 1... в России с этим проще, а здесь только об этом думают (Мгер) ». « Понимаешь, это был вопрос чести (thasibi harts), чтоб не сказали трус, сбежал – это было мое достоинство... (Артак). »

38Элемент принудительности соблюдения правил и регуляций правильного, нормального поведения привязывается к семантически нагруженным символическим категориям народных нарративов о чести, «имени», «лице», об «испорченном, опозоренном, черном лице». Эти концепты широко распространены на всем Кавказе и далеко за его пределами9. Подобно тому, как нуэры имеют 100 названий для различения коров, а инуиты более 40 разных способов передачи погодных состояний выпадания снега, концепт Чести имеет здесь целую дюжину названий10, самим фактом вербальной множественности отражая его локальную значительность11. « Жизнь – родине, душу – народу, а честь – никому! » – гордо провозглашает Артик.

39Я – настоящий мужчина, поэтому Я имею честь и дорожу ею; Я – не боюсь. Мощная мужская солидарность усиливается в Карабахе идентичностью выносливого и независимого жителя гор. Все мужчины в Армении (как в любом другом горном сообществе) равны просто по праву рождения таковыми. Прошедшие же боевое крещение выдержали проверку на тест настоящий мужчина, испытав все возможные трудности и испытания. Многие из них решились на рискованные, почти отчаянные предприятия ради поставленной цели, постепенно набирая мощь и напор победителя. Но эти трансформации подростковой идентичности, самоотождествления неминуемо приводили к завышенной самооценке, меняя психическую структуру личности. Условия же сильной конкуренции, равно как и сильной востребованности соответствующих качеств вызывали высокие амбиции и самомнение. « В 1992-м 24 сентября я делал аммунал, чтобы рыбу ловить... взорвалось, потерял три пальца, стал негодным по военкомату. Но тогда все было добровольно и я ходил на пост, дежурил, но никому чести не отдавал (Эрик) ». Но тогда получалось, что нарушался принцип избранности, обнаруживая слишком много претендентов на звание настоящего мужчины, а значит претендентов на символическую и реальную власть. Это также усложняло задачи командования, так что оборотной стороной медали идеологии супермужчины оказывалось самостийность и безконтрольная инициативность. Самое сложное в войне было установить дисциплину – признавались ветераны. Это усложнялось также психологией коллективной безответственности, унаследованной от реалий советского социального контекста, приводившей в бешенство лидеров из среды диаспоральных армян, усвоивших ценности бюрократического мышления и рационализаторских практик. « Аво кричал на нас так, что все вены у него вылазили на горле... в ярость приходил от нашей... да без башни мы были ».

Нона: Кто по твоему настоящий мужчина?

Самвел: (не задумываясь, чеканно) Георгий Константинович Жуков.

Нона: А-а-а нет, конкретнее. Расшифровывай. Какими качества должен обладать ТВОЙ настоящий мужчина,

Самвел: конечно на первом месте патриотизм... ну человек с большой буквы, с конкретными ценностями, а не исковерканные жизнью, ремонтированные в каком-то конкретном направлении, не знаю... Я не говорю про фанатизм – фанатизм это что-то глупое, потому что я считаю фанатик уже наполовину... человек, который не может объективно понимать то, что он делает. Просто орудием в чужих руках.

40Я – преданный друг. Я – не предатель. Мужская дружба на войне выступает как часть комплекса доминантной маскулинности. Дружба, взаимовыручка, взаимоподдержка – об этом ребята говорили на множество ладов и тональностей. Известно о культурных различиях дружбы, хотя это и в рамках одного сообщества тоже, безусловно, многоаспектный феномен. Специфика карабахского сообщества – в гомосоциальном характере дружбы, то есть она объединяет людей по полу. Предполагается, что дружба в карабахской суб/культуре является квазиродственным образованием в отличие от тех обществ, где она имеет иной смысл и функцию, более сходную с задачами досуговой и коллегиальной групп. Именно мужская дружба воспета здесь на множество ладов, формируя целый пласт аутентичных языковых констант. Здесь есть своя философия и рационализм и в этом смысле грань между поэтикой и прагматизмом часто сливается. Наиболее ходячие дискурсы в этой сфере – дискурсы доверия и надежности (можно рассчитывать на него), безоговорочной лояльности и предательства (сбежал из-за спины). Предательство или разочарование вербализуются с помощью метафор совместной трапезы, разделенной еды - забыть про вместе съеденный хлеб. Хлеб и сам процесс совместного поглощения пищи сильно метафоризирован, символизирован, и в военное время в ситуации жесточайшей нехватки смыслы умножаются. Друг на войне – это некий реальный Другой, одно присутствие, тепло, дыхание которого много значат. Война как квинтэссенция кризиса, форсмажорной ситуации гипертрофирует эти коннотации. Делиться самым последним – эти многократные акты подтверждения солидарности, альтруистической заботы друг о друге довершают идеальный образ, некий полный обаяния рыцарский идеал.

41А главное, эта дружба временами нивелирует социальные границы. Ослепший от ранений Эмиль не захотел ехать на лечение в Англию без своего друга Овика. Мужская дружба таким образом особенно в условиях войны была полем, в котором совершался социальный лифт и классовые границы хотя бы временно стирались, открывая доступы неимущим. После войны он также активно содействовал реинтеграции своих друзей в нормальную жизнь, используя все доступные ему ресурсы. Не говоря уже о консультативной помощи, которую он оказывал им как профессиональный юрист.

42Таким образом уже подмечено, что самая сильная групповая солидарность создается именно войной12 и «психологическая роль армянской истории13» также возымела свое мощное воздействие. Однако, долго эта солидарность держаться не может, в какой-то точке происходит откат. Усилением эмоционального градуса во времена нестабильности достигалась фокусировка внимания на жизненно важном и актуальном. Описанные выше дискурсивные практики, аппелировавшие к любви к родине, нации, идеалам маскулинности, провоцировали у обычных людей стратегии риска в драматических ситуациях. Гиперэмоциональность, сопровождающая политику нестабильности и в особенности войны, достигая предела, ломается, а мощь и напор победителя в мирное время оборачиваются против тех, кто в свое время извлек пользу от пропагандистского манипулирования идеалами маскулинности-мачизма. Психо-эмоциональная константа гипермужественности, сильно востребованная в моменты кризиса, сразу становится неудобной в реалиях относительной стабильности, поскольку она стихийно сопротивляется любым официальным, дисциплинирующим институтам, занимая позицию государства в государстве.

43Как справиться с тем, что ТЫ убийца. Каждый из ребят придумывал себе свои оправдания и смягчающие обстоятельства. Самое сильное из них связано с базовым инстинктом выживания – инстинктом самосохранения: если не я его, то он меня... и речь идет о секундах. Этот нарративный ряд изобилует глаголами: мы – оборонялись, защищались, держали строй, отражали нападение, выживали; номинациями: наши оборонительные позиции, армия самообороны, воины-освободители – фидаины, азатамартики. В этом смысле «необходимость - моральная мать убийства»14, а ситуация войны создает особый моральный универсум со своими правилами, вплоть до введения понятия « справедливость во время войн »15.

44Второе «сильное» оправдание имеет идеологическую суть: враг – не человек и надо постараться не испытывать к нему жалости, тем более это враг, который гнобит твою самобытность столетиями. Здесь существует одно заблуждение – армяне не проводят разделения между азербайджанцами и турками, ответственными за армянский геноцид. « В полку проводились просмотры докуметальных фильмов о Егерн-е [о резне армян в Османской империи – Н.Ш.], группами 15-20 человек. После них жалости не было. » Тут вычерчиваются и возрастные различия в восприятии: « молодым жалко не было, мы открыли глаза – везде кровь и у нас в жилах кровь кипела... ну и мы кроме войны ничего не видели. В полку наши друзья 25-30-40 лет по-другому смотрели на все, жалели (Артак, кличка Покрик (Малый)) ».

45Месть, возмездие могут также выступать как понятный каждому аргумент: за отца, за брата, за друга, а в общем и за всю армянскую нацию. Карабахская война не была религиозной войной, но тем не менее и этот нарратив периодически всплывал. « Амарас [святыня, церковь при с. Мачкалашен – Н.Ш] превратили в овчарню, баранов в нем держали (Артик) ». Дискурс геноцида – им владели в основном образованные люди, к которым относились Артик (« мама привила любовь к чтению и рассказала о геноциде армян » – тут не понятно, имеется ввиду серия кровавых расправ над армянами в Баку и в Шуше в 1918-20, или планомерное уничтожение армян в Османской империи 1915-1923). Владимир, отец Убика, Мгера и Грайра был не просто знаком с 1985-летним правнуком Варандинского Мелика Шахназара – Заре Самсоновичем Мелик-Шахназаровым, но приводил его в дом, в гости. «Старик... один из тех, кто стрелял в Джамала-пашу, будучи пятнадцатилетним мальчиком. Старый мститель своей речью довел до нас очень многое»16.

46Но тут же параллельно всплывает альтернативный дискурс о бое как об объективной необходимости, от участия в котором можно дистанцировать себя, снова и снова прибегая к метафоре игры.

« ...Каждый раз я брал с собой евангелие и носил во внуреннем кармане своей афганки и каждый раз я молился перед тем... Клянусь, ни капли ненависти к азербайджанцам за всю войну... вот могут сказать – это стыдно, не надо говорить так – но НИ КАПЛИ НЕНАВИСТИ! Просто, для меня это было как игра... ну может молод был, сейчас может у меня совсем таких ощущений не будет. »

47Аргумент равного боя тоже помогает примириться с собой и восстановить внутреннее равновесие и гармонию. « ... Я например воевал, убивал, но я за всю войну безоружного не убил, но никогда ненависти не испытывал и вот до сих пор я ненависти не испытываю. » А профессиональный воин и вовсе мыслит понятими военного жаргона, видя в человеке боевую единицу и только. Деперсонализиция противника – способ все той же психологической/психической отстраненности от ситуации, защита эмоционального мира. Война – это его профессия, а значит поле реализации его амбиций: « я разработал тактику боевого треугольника... Из всех приказов 60% были невыполнимы, но мое подразделение выполняло – тут мы качеством брали. (Артик) ».

48Аргументы закрытого пространства (блокада), припертости к стенке (бомбардировки), загнанности в угол (окруженность азербайджанскими селами в условиях относительной равнинности) тоже звучали не раз – ситуация, когда ты не можешь ни бежать, ни рассчитывать на пощаду и каждый раз реальность пропускается человеком через призму последнего раза вызывает самые неистово-яростные, агонизирующие формы боевого поведения. В исследованиях войн и насилия это называют агрессия безвыходности17.

Язык травмы

49Нагорный Карабах в годы войны только очень условно разделялся на фронт и тыл. Большинство населения было вовлечено в жестокую бойню на ежедневной основе. В этом смысле можно говорить о военном неврозе у всего населения, с разницей лишь в степени тяжести. Практически все участники боев пострадали от многократных контузий. Так что травмированность в послевоенном Карабахе явление всеобщее и если можно так выразиться легитимное, то есть травма вызвана всеми уважаемым бедствием – национально-освободительной борьбой во имя своей свободы и самобытности. Но при этом жители труднодоступных высокогорных сел испытали значительно меньший шок, отделавшись страхами от звуков войны, в то время как относительно менее выгодно расположенные населенные пункты перенесли жесточайшие авианалеты и бомбардировки из чересполосно расположенных азербайджанских городов и сел. Тем не менее среди опрошенных ветеранов даже из одной и той же местности начертился широкий спектр травмированности разной степени.

50Термин посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) заимствован из медицины. Появился он не далее как в 1980-м в США в связи с исследованиями ветеранов Въетнама18. Работа Фигли19 стала поворотным пунктом и положила начало исследованиям в области военной травматологии. Травматический опыт ветеранов вьетнамской войны был разделен на четыре категории: быть мишенью для убийства, быть наблюдателем убийств и зверств, быть агентом убийства и зверств, не суметь предотвратить убийство20. Постравматическое стрессовое расстройство не различает жертву и виновника.

51Все перечисленные провокаторы имели место в карабахской войне и даже наслаивались многократно, то есть можно говорить о множественной травме.

52Живые мишени. В принципе весь городок Мартуни (как и Степанакерт и многие другие села и города) стал одной большой мишенью во время авианалетов и обстрелов из установок «Град». Но кроме того многие из ребят стали точечной мишенью для совершения убийства – мишенями для снайперов. Люр рассказал, как его спасла « приносящая удачу двухдолларовая купюра », подаренная ему в Ереване другом Самвелом. Вот почему пуля снайпера не убила его, а только обшкарябала кожу головы. Андри рассказал как в одном из боев снайпер « пристал к одному из его соратников во время затишья и было непонятно, почему именно к нему ». Он несколько раз стрелял в него буквально в миллиметре от него, словно играя с ним.

53Наблюдать убийство и... Мгер сам не говорил о том, что его младший брат погиб в новогоднюю ночь прямо возле Саят-Новы, на его глазах и на его руках. Скупые слова о брате были: « он был маленький... он был создающий настроение. Весело с ним было ». Мгер – один из немногих, кто ни разу не говорил об амбивалентности чувств в отношении войны. Она виделась ему однозначно в мрачных красках, никакого азарта от вида оружия . 

« ...день тот тоже был страшным. Поднимаемся на холм и вдруг видим... бежит пехота, вся почерневшая, в саже. Азербайджанцы, черные, в огромном количестве. Только один момент мы думаем, может это армяне, свои. Но наша пехота в таком количестве – невозможно такое... мы ходили маленькими группами. Принимаем огневую позицию и начинаем кочегарить. И там... Мне стало жалко... пару раз выстрелил и остановился, не стал больше... зверски... страшно...если бы мы на пять минут опоздали, они бы с нами точно то же сделали, просто мы чуть раньше оказались на вершине холма и увидели их. Тяжелый был день... Каша, в общем каша полная. »

54Один из ребят не сумел предотвратить убийство близкого друга, которого он сверхурочно забрал из дома на охрану поста, гарантируя его возмущающейся матери, что сын вернется в сохранности. Игнорируя страх и опасность он преследовал убийцу в лесу в ночи, настиг его и убил. Тем самым он в одну ночь стал свидетелем зверства над близким ему человеком и агентом жестокого убийства. Именно этот пункт войны превратил его собственную память в невыносимую, саморазрушительную силу. Ночные кошмары мучили его не один год, превращая его жизнь в кромешный ад. Суматошные выкрики, зубной скрежет и холодный пот сопровождали сон на протяжении нескольких лет.

55В общем, речь идет о медицинском диагнозе и в состоянии голода или недоедания признаки ПТСР усугубляются. Основные признаки этой болезни - это прежде всего неустойчивость психики, при которой даже самые незначительные потери, трудности толкают человека на самоубийство; особые виды агрессии, гнев, злость; расстройства сна; глубокие депрессии; отчуждение; боязнь нападения сзади - супербдительность; чувство вины за то, что остался жив; идентификация себя с убитыми. Большинству больных присуще резко негативное отношение к социальным институтам, к правительству.

56Мотивация. Все без исключения симптомы болезни обнаружились у опрошенных ветеранов. К счастью, многие из них могли рассказывать об этом в прошедшем времени. Сложность травмы напрямую связана с властью мотивации, то есть с популярностью или непопулярностью войны. С точки зрения военной психологии для индивидуального преодоления стресса крайне важны мотивы войны и причины вовлеченночти в нее. Вьетнамский и афганский синдромы, многократно и многоаспектно описанные как в социологической, так и в медицинской литературе, не в последнюю очередь были столь длительными по той причине, что мотивация участия в тех войнах была слабой, абстрактной – советский вариант: выполнение интернационального долга, американский - распространение идей демократии в странах т.н. третьего мира. Другое дело карабахский синдром. Здесь была мощная идея национального освобождения из-под многовекового пресса, и мотивы, связанные с жизнеобеспечивающими cтруктурами повседневности. Смысл и легитимность войны не вызывали сомнений. Случай Карабаха кардинально отличается тем, что ветераны испытывали боль, тоску кошмары, терзали себя воспоминаниями находясь в шаге от суицида, но ни один из рассказчиков не говорил о чувстве вины за участие в боях, или в сомнительности мотивации (но говорили о манипулировании со стороны властей). « Почему президенты не идут на войну? Почему они всегда посылают туда бедных? »21 – этот выкрик упрека тут не слишком уместен, потому что эта война в определенные моменты была выше классовых границ, и даже прямо наоборот – на этой войне высшие в иерархии должны были показать свое право быть там. Более того, результатом войны было кардинальное переопределение критериев доступа к власти – воевал/ не воевал и КАК воевал. А символы и ценностные представления о мужской чести значили немало, ибо требовался герой, который выведет сообщество из ситуации кризиса.

57Наибольшую психологическую травмированность из всех опрошенных я отметила бы у Мгера и Люра. Я выделила эти два случая, чтобы проследить как люди пытались/пытаются справиться с беспрецедентно мощными внешними воздействиями на психику. Какие обстоятельства и условия помогли Люру все-таки справиться с травматическим расстройством и какие факторы помешали Мгеру преодолеть боль и навязчивые воспоминания. Оба ветерана говорили словами и телом, глазами, кистями рук. Даже мне, человеку без специальной медицинской подготовки, было очевидно, что Мгер с этим до сих пор не справился и нуждается в помощи. Его речь и язык тела (не говоря уже о свидетельствах окружающих) кричат о бедствии вот уже который год. Мгер очевидно переживает долговременный травматический психологический эффект, говорит монотонно, тихо, теребит пальцы, отводит взгляд. Каша полная – эта фраза передает как его видение войны, так и его внутреннее состояние. Оба ветерана имеют круг друзей и заботливых родственников, но объем этой включенности и заботы тоже разный. Мгера поддерживают на всех уровнях: он превратился в центр универсума своей матери-вдовы; ему предложили прекрасную должность по его желанию; ему выделяют средства как чиновничьи, так и частные структуры для восстановительных процедур. Ничего подобного, кроме поддержки друзей, не получал Люр. Речь как и язык тела, мимесис довольно информативны в обоих кейсах22. Единицей происходящего у Мгера становится не событие, как у Люра с его складными, линейными нарративами, а переживание, томление, тоска, муки. Фокус Мгера направлен вовнутрь себя и цепочка событий отсутствует вовсе. « Я думал, что психологический баланс у меня расстроился. Я думаю, почему я так много думаю, а мой ближний так не делает. А потом думаю, разные люди реагируют по-разному. » Он не проговаривает ни одного эпизода из того страшного (смерть отца, братьев), что с ним случилось, но все время говорит о самоощущениях, описывает жизнь тела и мыслей. « После войны я спал долго-долго, по 12-14 часов минимум. Может это и была усталость, но, думаю, не только... мне не нравилось быть наяву, хотелось быть в забытии... » Время для него будто остановилось.

Мгер: Когда я приезжал в Краснодар... ходил в Институт культуры... я завидовал всему этому, студенческой жизни...

Нона: «я хотел пойти учиться», «я хотел сделать так» - почему ты говоришь об этом в прошлом времени?

Мгер: да-а-а-а... я... у меня все в прошлом.

58Идеализация безвозвратно потерянного прошлого, потерянные место и время, приближенные в его сознании к райским. « ...Я помню, ты приезжала к бабушке. Я ребенком был, но хорошо помню. Правда наш Мартуни был не плохим местом? Правда мы все были продвинутыми, масса была такая не отсталая, правда? Развитые были, правда? Учеба, вот это все... »

59Суть переживания травмы заключена в том, что она будто останавливает Время для своих жертв; суть ее преодоления – в возобновлении бега Времени. Мгер жаловался, что так и остался на войне. Детализированнные картины войны не покидают его, меняя структуры и режим работы процессов памяти. Картинки, проговариваемые вне пространственно-временной привязки, без конца будоражат мысль. Война заполонила все лакуны его сознания, определяя его повседневные преференции, формируя его вкусы и интересы.

« Я помню группа «Любэ» только появились, Расторгуев, Боярский, Добрынин, Олег Газманов, я их раньше вообще не любил. А сейчас очень нравятся. Они другой категории певцы, военную тему поднимали. Когда здесь русские солдаты были тоже, один среди них певец был, он пел: в нас стреляли из обрезов, из винтовок... ну и дальше, дальше... поймет только мать, отец, брат и тот кто выжил...что-то... эти кошмары..., то есть не все поймут, о чем я пою. »

60Отмечается исключительность опыта ветеранов: « Кто это не видел, тот это не представляет... » И тут же осознавание проблемности одержимостью темой войны. Так мне кажется, эта тема никому не интересна. Чувством неудовлетворенности и даже некоторой обманутости проникнуты рефлексии, постфактум осознание пережитого опыта. Вроде как и спросить не с кого.

« Я так во многих боях не участвовал, не кто-то такой там, сверх... просто, то что мне очень жаль... это мои годы... Есть такой фильм Холодное лето 53. Папанов там говорит, «об одном жалею – годы». Вот хоть этот фильм, хоть голливудские какие... слушая такие фразы, я утешался... ну, что есть все-таки люди, которые думают как я. Знаешь, я не видел широко, не понимал, переходной возраст был. Сейчас я смирился... »

61Травмированность проявилась в глубокой депрессии. « Интересного и смешного тоже было много на войне, но вот эта грусть [dilhoruthyun]..., депрессия, депрессия. Вот если бы был бой и не было бы жертв, раненых – так было бы интересно (Мгер) ». Мгер говорил даже о некоей предрешенности, роке, неминуемой судьбе. « Я думаю, это как судьба, то что на челе у тебя написано...Наши армянские традиции – они другие. Говорят что за границей в любом возрасте учатся... хотел бы... Я не могу идти учиться в тридцать лет, здесь традиции другие. Мне 30, взрослый мужик и буду сидеть с 17-летними ».

62Коллективная идентичность у Мгера вступает в конфликт с личной, это отражено в саморефлексии в форме запоздалого протеста против чрезмерной ритуализированности жизни человека в обществе сильного контроля. Он уже видит то символическое насилие, которое над ним совершено. « Знаешь, если бы так получилось, мы встретились лет десять назад, я бы с тобой не разговаривал вот как сейчас. Не то что я не хотел, но я считал что мне не надо высказываться перед другими... это МОЯ проблема. Наверно это тоже связано с возрастом – горделивость, мужчине не подобает... ».

63И буквально в тот же день. « Просто меня всегда и во всем торопили, торопили, подталкивали... а я свободы хотел, свободы... я над этим плотно работаю сейчас... понимаешь, хочу все решать сам за себя, выбирать сам... Может уже и нет давления такого, но мне кажется будто должно быть... просто... »

64Вроде уже и нет той регламентированности в отношении его и поослаб контроль, но что-то внутри сломалось и Мгер четко осознает это, к моему удивлению, употребив именно это слово. Синдром у нас, синдром...я это понял. Я мечтаю о свободе сейчас, жить как я хочу. Я как бы всегда был подавлен, не свободен, под прессом, то из-за чести, то из-за достоинства. Устал я от всего этого... хочу быть свободным человеком. В мирное время у меня таких желаний не было, было желание достичь цели – будь то в спорте или учебе, или других делах...

Трансформации идентичности

65О влиянии травмы на идентичность в американской науке сделано немало исследований23. Самый мощный литературный пласт связан с переживанием травмы Шоа, еврейского Холокоста. Общепризнано, что посттравматическое Я представляет собой сложнейшее явление. Пережитые экстраординарные потрясения и стрессы приводят к «изменениям в базовой структуре личности»24. Эго-процессы измененяются через прямое влияние на функционирование организма.

66Структура идентичности и я-процессов могут быть радикально изменены травмой в смысле разрушения человеческого духа. « ...Ты можешь начать бояться меня, но я дошел до той статьи во время войны, что зарезал человека... это не тот разговор... понимаешь, когда мы ездили на природу посидеть – курицу резали, барашка резали, я отварачивался... а... я после войны стал анашистом... я в своих друзей гранату кидал... » Потеря цельности, дефицит надежды, веры в завтрашний день выступают как устойчивые признаки психологической травмы и раздробления Я. Надежда – этот мостик от настоящего к будущему, дающая « состояние полной жизненности и освобождение от вечной скуки »25, это спасение от пессимизма и депрессии – постепенно обретаются ветеранами вновь через позитивное общение, межличностную коммуникацию. Они пытаются самостоятельно искать рецепты преодоления уныния, чтобы обрести вкус к жизни, стать социальными.

« Мне надо много разговаривать с людьми, чтобы понимать что правильно, что нет... чтобы идти вперед. Я не так уж и сильно отстал... в вопросе семьи, создать... Мне нравятся люди, умеющие признавать свои ошибки... и которые высказываются [artahaitvum yn], не надо держать все в себе, я понял...Мне нравятся люди у которых есть интеллект, нужду в котором я чувствую. »

Регуляции аффектов

67Гнев и злость ветеранов оборачивались непосредственно против самых близких. « ...Я так срывался на нее [мать – Н.Ш.], тогда не понимал, независимо от меня получалось. Стрессовое было состояние, дурное... а я не понимал... что это все от этого...срывался постоянно... » Замедляя специфические стадии развития личности, травма влияет на траектории самого хода, цикла жизни. Идея брака у некоторых из ребят разбивалась об собственную психологическую неустойчивость. Некоторые пострадали от сексуальных расстройств на почве нервной нестабильности и недостатка контроля над собственными аффектами и импульсами. Многие, в основном, уже справились с расстройствами такого сорта.

68Безусловно то, что травмированность мешает установлению стабильных межполовых связей. Случай Самвела позитивный в том смысле, что он сломал давление груза пережитого, одновременно будучи в состоянии осмыслить ЧТО происходило. Оглядываясь назад он объясняет это искаженным восприятием реальности, желанием получить все и сразу, поиском несуществующего идеала.

« У меня сейчас семья - клянусь, я умру для своей жены. Я не представлял... кто мог подумать, что я могу быть с женщиной три года... с одной постоянной партнершей три года – это много... для меня, для которого жил вон той жизнью – это было... потому больше шести месяцев у меня никого не было. Я просто убегал... когда начинались эти... там, рутина уже, проходило розовое облачко – я просто убегал. Теперь все нормально, у нас тоже был кризис, я не говорю что все три года все было хорошо, нет были проблемы, у каждой семьи есть проблемы. Но, у нас теперь нормально, я доволен. Я остановился на девушке с характером. Молнии, искры, град... »

Забота о других как терапия

69Вопрос не в том, чей опыт был более жестоким и цепенящим, а скорее в жизненных фокусах и акцентах, расставленных ветеранами. В силу вездесущих обстоятельств или чего-то ещё, Мгер сконцентрировался на личном, ушел взглядом в себя, Люр обратил его на своих близких (родитель, сестра-вдова с племянницей), нуждающихся в его заботе и опеке. Он полностью взял на себя воспитание племянницы Шушан. Летом 2006 он оплачивал репетитора иностранного языка, чтобы девочка могла поступать в Арцахский государственный университет. После интервью, он попросил меня встретиться с Шушан и проверить как она справляется с изучением английского языка, правильно ли подобраны учебники.

70Люр шел к этому не гладко, каждый раз оказываясь в новых тисках и нажимах реального мира : « Я остался один кормилец в семье... долги накопились... приехали они утром, друзья, сигналят, зовут, чтобы ехать за этим... я им вслед гранату кинул... я ополоумел... сказал, за мной по такому делу больше не приходить. Пусть только придет кто – убью ».

Тенденции к самоубийству и убийству26

71Травма мешает организации личности как целого, диктуя деструктивные выходы из сложных ситуаций, но ветераны находят способы исцеления, будь то создавание новых смыслов и стимулов для жизни, будь то посредством чтения или слушания пения птиц на кассете или вживую.

« Мне Достоевский очень помог... вот именно спуститься на землю с облаков, в которых я витал столько лет. Мне было трудно, я, как говорится, подлил масла в огонь, не масла, а динамит я в огонь подсыпал. У меня был взрыв, у меня крыша чуть не поехала. Но я сумел собраться. Понимаешь, вот такая тропинка была, ниточка, я должен был или свалиться, или пойти прямо... но я сумел пойти прямо, я так считаю. Ну если я жив, значит я сумел. Потому что у меня конкретная была ситуация, когда я реально... а что мне убить себя, если я профессиональный убийца, такую подготовку прошел, самого себя убить, мне вообще было как пить дать... но (ухмыляется) я не сделал этого... я собрался, понял, что жизнь то на самом деле во-о-от такая, а не та в которой... И постарался уже свою жизнь, свои мысли, свои понятия уже строить вот на этой жизни... именно что люди не такие идеальные как я их считал, что жизнь не такая легкая, какой мне она казалась... что в жизни нужно отдавать предпочтение в большей части деньгам, улучшению материального благосостояния, а не увеличивать коофициент своего интеллекта, к сожалению. Ну, я сделал вот такие выводы... Пока нет, не стал таким, рожденный летать, ползать не сразу научится... но я остепенился. »

72По всей видимости все же карабахское сообщество относится к разряду тех, где самоубийство – случай экстраординарный. Оно выработало какие-то специальные межличностные политики, какие-то свои приемы залечивания и исцеления душевных ран или техники нейтрализации причин, могущих стать причиной суицида. Высокая степень эмпатии в повседневных межличностных отношениях и/или некие перераспределительные социальные механизмы видимо позволяют держать баланс в этой сфере. Ни одного случая самоубийства среди знакомых мне ветеранов не имело места (здесь не имеются ввиду случаи самоубийств в армии, в жесткой изоляции).

Посттравматическая адаптация

73Травма влияет на систему ценностей, смыслов и идеологий. Горькие замечания ветеранов в адрес властей полны разочарования и чувства обманутости, одураченности.

« Смотри, Нон, слушай... в 16 лет я стал курить анашу во время этого движения. Была эта масса, которая полностью как будто гипнотизировала, знаешь как-то им удавалось мозг обработать, да – родинолюбы-патриоты, типа, то - се – должны держаться, должны бороться... да, правда, звучит все это хорошо, высоко, но только после войны я узнал... клянусь полностью жалею, что держался, боролся. Действительно жалею... не то чтобы не могу жить, трудно – поэтому... а жалею, что столько друзей было, родственников... не вижу я цели, конца не вижу... Баку говорит – давай мне Карабах, Армения говорит – не дам. Дерутся себе...но зачем... в принципе... нету... не могу я объяснить. Дело не в том, что меня не возводят в президенты, много денег не дают, чтоб я бизнесменом стал... В общем в массе ничего хорошего не вышло... »

74Иллюзорность, кажущаяся бесцельность и бессмысленность происшедшего – явления не новые. Точно те же ощущения переживали ветераны обоих мировых войн, потому что послевоенная жизнь оказалась даже тяжелее военной и к тому же эмоционально намного беднее, скучнее. По всей видимости Люр сетует на заметное сокращение своего поколения, возрастной когорты, что делает его жизнь усеченной по многим измерениям.

75Все же наблюдалась буйствующая противоречивость в высказываниях о смысле искреннего участия в войне, участия с полной, безоглядной отдачей.

« Жена меня спрашивает, если будет новая война – ты пойдешь? А я говорю, ещё до её начала я буду там. Я знаю, что мы все там или передохнем или... ну и что?... [переходит на арм] Знаешь, я всегда говорю, пусть мы станем жертвенным скотом ради куска этой сухой земли, зато мы СВОЮ землю топчим, мы свою родню в своей земле хороним. Никто наши камни не ломает [подразумеваются надгробья – Н. Ш.] и никто эти идиотские надписи красками не пишет. Какие-то лысые ублюдки... »

76Хотя открытых признаний не прозвучало, но ветераны рассчитывали не только на всеобщее признание, уважение, престиж, но также на общественные позиции, хорошую работу после войны – то есть на моральную и материальную компенсации. Причем хотели получить все моментально, одним махом. Вместо этого боевые награды самой высокой степени получили « люди, толком даже не воевавшие... » Кумовство, непотизм, блат захлестнули всю сферу распределения наград, позиций, пенсий. Можно только вообразить себе каких невероятных усилий стоило властям произвести разоружение в атмосфере подобного отношения ветеранов и чиновники прибегали часто к крайним мерам, умножающим травмированность.

« В конце 1995 началось всеобщее разоружение. Все как-то сразу переменилось. Посты уже были законные, с колючей проволокой, органы, милиция заработали. Стали отбирать у кого трофейные автоматы, снаряды, гранатометы. Типа, война окончилась, а то потом начнете друг друга стрелять. Там уже не смотрели воевал-не воевал. Инвалидов с коляски швыряли, избивали, чтоб оружие вернул и анашу не курил... А я, признаться, сидел на анаше...предлагали людей сдать, кто продавал анашу. Я этого не сделал...(Эрик) »

77Такой язык и манеры сильно отличались от того, КАК с ними разговаривали и обращались когда в них нуждались и когда их молодые тела, зоркие глаза и искренние порывы были использованы как ресурс для победы и выхода из кризиса. Такого рода авторитарные подходы, закручивание гаек не просто усугубляли проявления синдрома, но прямо выталкивали ветеранов за пределы новоиспеченного государства, построенного их руками и их телами. Опыт полученный ими на чужбине (обычно в России) сильно отличался от военного, и часто это бывало другим видом рисковых практик хождения по краю. С другой стороны они оказывались в своего рода tabula-rasa-среде, где над ними не давлел их биографический багаж и с ними обращались как с потенциально «нормальными», что в общем-то чрезвычайно помогло их стабилизации и реинтеграции в мирные условия.

78Большинство ветеранов после войны постоянно шли на конфронтацию с властями, теряя часто чувство Реальности и не желая считаться с условиями социальной игры. Практически все ветераны, великолепно приспособленные к ситуациям опасности, чрезвычайно трудно приспосабливались к нормальной жизни. Фронтовой максимализм27 и ценности они переносили в мирную жизнь, проявляя крайнюю негибкость. Мир как-то бескомпромиссно и без полутонов стал делиться на черное и белое, а чувство социальной справедливости как-то особенно резко обострилось. Сказать к чести властей, они старались изо всех сил быть жизнеутверждающими и жизнеспособными, хотя вековые привычки патримониальности конечно никуда не делись.

« ...мне сделали предложение, что новый генеральный прокурор Нагорного Карабаха (НК) ищет... хочет собрать новую команду для своей личной охраны. В общем меня ему рекомендовали. Я пошел туда, в общем разговорились. Слово за слово, в общем. Я чувствовал, что он тянет меня на откровенность, чтобы понять мое нутро, что я на самом деле из себя представляю. Ну он себя нормально так повел, без всякого снобизма, молодец... И раз, он мне резко задает вопрос: что бы ты сделал если бы тебя на один день поставили президентом НК? я говорю – за это время ничего невозможно. Он – ну представь. Я – без проблем, я вообще-то сторонник крайних радикальных мер, я бы собрал всех этих вот миллионеров, которые за два года приобрели и построили черт его знает какие дома, особняки и какие машины, которые стоят от 60 000 евро и дальше до 250 000... собрал бы их всех, вытряс бы все эти деньги и вложил бы все это, все их имущество в экономику страны и постарался бы поднять... потому что, как сказал один мой знакомый, сделать хорошей жизнь 60 тысяч человек – это вообще не проблема. ...Когда мы прощались, он пожал мне руку и говорит: знаешь, человек во-от с такими показателями как ты или слишком искренний, или конкретный лгун... на этом мы расстались. В общем в один момент я думал, что он может быть все-таки не такой как все они, а потом... они все из одного теста чиновники, бюрократы – им не нужны прямые люди. Им нужны лицемеры.

Я и это сказал генпрокурору. Сказал: вон те женщины, которые не находят другого выхода как стать недобродетельными [lerphuthyun anel], чтобы суметь прокормить детей, концы с концами свести. А их мужья такими мужиками были, в войне погибли, но у них выхода нет. А между тем такие люди живут, пристраиваются. Вот это я бы тоже уладил, если бы был президентом. А он мне в ответ: ну мы же помогаем им. А я говорю, да ладно вам, господин генеральный прокурор, есть вопросы, в которых не помогать надо, а просто этими вопросами конкретно надо заниматься, брать и решать их. Мамой клянусь, я сказал ему это. Разошелся немножко, мат вставлял... клянусь, разозлился. Ну я, ты меня знаешь, эмоциональный, фазы сбросило, глаза вот такие. Мат-перемат... Уже наплевать, я уже знаю... я свое зато скажу. И сказал.

Да, парень-дорогой [tga-jan], есть логика в том, что ты говоришь. – он мне. - Я знаю, я же не просто так говорю, все из жизни взято. »

79Впрочем послевоенные пертурбации, перераспределения власти обнаружили ее иррациональную непоследовательность. Один из ветеранов использовал метафору шлюха-власть. С одной стороны необходимо было укреплять армию, чтобы закрепить победу, с другой стороны надо было справиться с экономическим и прочими кризисами, с безработицей. Ситуации постоянно переопределялись после войны.

« В 1998 пошел снова служить в спецвойска, уже конкретно. Ели змей и черепах... ну вся эта заунывная песня. Потом нас снова расформировали, потому что нашу группу создал Бабаян Самвел, наш бывший главнокомандующий. Когда его низвели с его поста, пришел к нам замкомандующий Мовсес Акопян и говорит – извините, дамы и господа, но вы не нужны нашей родине... В общем у нас у всех почти крыша поехала. Как так, нас два года готовили... инструктора к диверсионно-разведывательной работе... нам два года твердили, что мы диверсанты, разведчики, убийцы и вот в один прекрасный день после такой психологической и физической подготовки нам говорят, что вы не нужны государству. А что мы будем делать когда выйдем отсюда!?(выходя из себя) На что мы годны!? »

80Приведенные в тексте выжимки из интервью довольно четко представляют бинарные устремления в психологическом потенциале участников войны. Какая из двух тенденций — созидательная или разрушительная — окажется доминирующей в мирных условиях, напрямую видимо зависит от политической культуры в обществе, от его отношения к ветеранам и состояния общества в целом. Роль социальных интституций в преодолении ПТСР непомерна28. Общество, отвернувшись от проблем ветеранов войны, ставит их в такие условия, когда они вынуждены искать применение своим силам, энергии и весьма специфическому опыту там, где, как им кажется, они нужны, где их понимают и принимают такими, какие они есть: в армии, в силовых структурах, в мафиозных группировках.

81ПТСР при определенных обстоятельствах может стать пожизненным диагнозом. Но мировой опыт переживания военных неврозов показывает, что вопрос чаще стоит скорее КАК большинство людей все-таки быстро справляются и реинтегрируются в нормальную жизнь? чем ПОЧЕМУ случаются ПТСР? Многочисленные симптомы посттравматического стресса, к счастью, можно преодолеть терпеливым залечиванием, да и просто эмпатическим понимающим общением, постепенно сводя на нет каждый из них, соединяя усилия больного, его близких и профессионалов. Но почему одни ветераны справились с недугом сами без постороненней помощи и сравнительно быстро, другие нет – это довольно сложный вопрос. Среди детерминант, создающих различия в переживании травмы, называют индивидуальную переносимость, которая косвенно или прямо сопряжена с фактором генетической уязвимости. Несмотря на подчас откровенно соматические реакции пострадавших, мне этот фактор кажется сам чрезвычайно уязвимым (попахивает стигматизирующим ломброзианством и может легко стать критерием социального исключения) при сравнении с причинами классовой/ социальной природы. Послевоенные жизненные траектории ветеранов действительно сильно зависят от того, кто такие их родители, но скорее в социальном плане, чем в биологическом/генетическом.

Апофеоз войны

82Любая война имеет для сообщества массу разрушительных последствий. Рутинными реалиями сегодня стали «звенящие» люди, которые не могут пройти контроль безопасности ни в одном аэропорте мира. Ремни со стальными бляхами, железные пуговицы и монеты тут не при чем – звенят неизвлеченные из их тел осколки. Потерянное поколение войны – это люди, сошедшие со своего «нормального», культурного «возрастного расписания» жизненного пути, и которым навязанное «государственное» расписание сбило такт и ход. Члены такого общества ещё не один год мыслят реальность в терминах войны. Особенности милитаризованного сознания в Карабахе в том, что война не закончена и может начаться снова в любую минуту. В 1994 было заключено перемирие на десять лет и срок истек в 2004. Именно поэтому все каналы массовой информации транслируют идеи милитаризма: танцы, песни, поэзия представляют собой по содержанию сплошную апологетику войны и подвига. Это дает длящийся эффект психологии военного времени. Самое грустное, это не минует детей. В 2001 г в Мартуни я записала в своем полевом дневнике комичный разговор между моей дочерью и соседской девочкой, детьми 7 и 10 лет.

Мануш: Маргуль, а что твоя мама в доме делает?

Маргарита: Гранату чистит...

Мануш: (с ужасом вскинув брови) Вай! А она не боится, что она взорвется?

83Однако уже в тот же год я обратила внимание на сопутствующие психо-социальные эффекты и последствия войны. С одной стороны милитаризация детства несет в себе опасность воспроизводящейся травмированности, с другой - избавление от комплекса жертвы. В современном Карабахе на сетования старших, что « всю нашу историю турки [в армянском языке общий этноним для турок и азербайджанцев] нас преследовали », дети недоуменно возражают – « Турки? Нас? Это невозможно ». В конечном исходе, тем самым, комплекс жертвы замещается милитаризмом и бравадой. К беде всех вовлеченных сторон, цикл насилия отнюдь не прекратился и, наверное, вряд ли прекратится, пока мир мыслится в концептах победителей и побежденных, но карабахская война для армян всего мира стала в какой-то мере символическим разрешением травмы. По-видимому, жертвенность трансформируется в горделивый, агрессивный стиль доминантной мужественности. А может, агрессивная маскулинность и есть ответ, или альтернатива тому, чтобы не быть сломленными.

Top of page

Notes

1 Благодарю фонд У. Фулбрайта за поддержку в реализации этого исследования, а также Айвана Лайта (Университет Калифлонии, Лос Анжелес, США), Марию Маерчик (Киев, Украина), Сергея Ушакина (Принстонский Университет, США), Элису Голлаб (Университет Брауна, Провиденс, США) и моего двоюродного брата Эмиля Петросяна (Ереван, Армения) за полезные советы и поддержку.
2 Омельченко Е. Молодежь. Открытый вопрс. Ульяновск. Симбирская книга. 2004, c. 98
3 Более подробный исторический контекст можно получить обратившись к интерпретациям Р. Сюни: R.G. Suny, The Baku Commune: Class and Nationality in the Russian Revolution, Princeton, 1972; последние выводы и емкое описание спора, основанное на материалах многочисленных интервью см.: Th.de Waal, Black Garden: Armenia and Azerbaijan at War and Peace, New York: NYU Press, 2003.
4 См подробнее об этом: G. Derluguian, Bourdieu's Secret Admirer in the Caucasus: a World System Biography, Chicago: University of Chicago. 2005, pp. 173-175.
5 Готовя настоящую статью, я провела интервью и беседы более чем co 100 ветеранами и их родственниками, близкими, соседями. Эти интервью проходили в Мартуни, Степанакерте и дугих селах Нагорного Карабаха; в Ереване, Раздане (Армения); в Краснодаре, Москве (Россия). Сердечно благодарю всех моих собеседников. Доступ к полю для меня был облегчен в силу нескольких обстоятельств. У большинства из этих ребят я преподавала уроки истории и готовила внеклассные мероприятия с ними, когда проходила педагогическую практику будучи студенткой университета. Идея написания такого рода текста вынашивалась с 2000 г
6 Л. Абрамян, « Хаос и космос в структуре массовых народных выступлений (Карабахское движение глазами этнографа) » // Советская антропология и археология. 1990. Вып. 29/2. с. 74.
7 См. подробнее об этом: Н. Шахназарян, « Гендерные сценарии этнических конфликтов: нарративы карабахской войны » // Ab Imperio, 1/2007, www.abimperio.net.
8 Многие из них «откупили» свое бегство тем, что зарабатывали финансовые капиталы и отправляли разного рода материальную помощь в блокадный Карабах, завоевывая себе прощение. Тем не менее «лицо», «имя» их сильно пострадали.
9 См: М. Мосс, Очерк о даре / Общества, обмен, личность. Труды по социальной антропологии. М.: Издательство РАН, 1996.
10 Только в карабахском диалекте их количество не ограничивается следующими: namus, aburr, haya, thasib, pativ, gheirath. Метафорический ряд значительно длиннее и символически нагруженнее.
11 Во время полевых исследований в поствоенном Карабахе меня как обывателя поразила «иррациональная» щедрость большинства людей на фоне всепронизывающей бедности. Аналогии с разрушением ресурсов ради приобретения престижа или больших ресурсов были явными. Но эту «иррациональность» бедных (в большинстве анализируемых случаев пиршества «для народа» устраивались в долг) можно увязать также с опытом переживания кризисных событий (особенно войн) и связанными с этими фрустрациями гедонистическими настроениями. Настроения эти затрагивают практически все возрастные группы населения. Чувство Реальности обострилось до крайности в результате пережитого негативного опыта и люди стремятся к получению здесь-и-сейчас удовольсвиям, отрицая идею завтра, светлого будущего.
12 O. Власова, « Как умирают царства: интервью с Р. Коллинзом ».// Эксперт, # 45 (25 ноября – 5 декабря 2004), c. 72-78.
13 L. Jernazian, A. Kalajian, “Armenia: Aftershocks”, p. 175, In: Beyond Invisible Walls. The Psychological Legacy of Soviet Trauma, East European Therapists and Their Patients, Ed. J. Lindy & R. Lifton. Brunner-Routledge, 2001.
14 J. Garbarino, “A Boy’s Code of Honor: Frustrated Justice and Frustrated Morality”, p. 97. In: The Gendered Society Reader, ed. M. Kimmel, A. Aronson. NY Oxford Oxford University Press, 2004.
15 B. Orend, M. Walzer on War and Justice. Montreal: McGill-Queen's University Press, 2000.
16 С.А. Камалян, Карабах на пути к бессмертию. Краснодар. Советская Кубань, 1994, c 182.
17 К. Лоренц, Агрессия, Прогресс. М. 1994, с. 35-36.
18 В России изучением постравматических стрессовых состояний занимаются специалисты кафедры психологии Военного Университета (бывшей Военно-Политической Академии) и ведущие психиатры из Центрального клинического военного госпиталя имени Бурденко.
19 C. Figley, Stress Disorder among Vietnam Veterans: Theory, research and treatment, NY/ Brunner/Mazel,1978.
20 A. Foster A. And B. Beck,. “Post-Traumatic Stress Disorder and World War II”. In: Life after Death. Approaches to a Cultural and Socila History of Europe during the 1940s and1950s. Ed. Bessel R., Schumann D. German Historical Institute Washington DC and Cambridge University Press, 2003. p.20.
21 “Why don't presidents fight the war? Why do they always send the poor?” Из песни B.Y.O.B. рок-группы System of a down.
22 Возвращаясь к вопросу об этике, о том имеет ли право исследователь приходя ниоткуда и уходя в никуда, бесцеремонно бередить раны информантов, заставляя их заново пережить боль. В случае с Мгером, несмотря на его физические реакции (такие как неустойчивые, подвижные зрачки), не возникало сомнений – проговаривание целительно, что-то вроде терапии выговариванием, эффект психотерапевтического сеанса; возможно даже переосмысливание каких-то моментов.
23 The Posttraumatic Self. Restoring Meaning and Wholeness to Personality, J. P. Wilson (Ed.), Routledge NY London, 2006; Post-Traumatic Stress Theory. Research and Application. Ed. J. Harvey, B. PauwelsBrunnel/Mazel, 2000; Advances in the Treatment of Posttraumatic Stress Disorder. Cognitive-Behavioral Perspectives, ed. Taylor S. Springer Publishing Company, 2004; R. Kleber, Ch. Figley, B Gersons, Beyond Trauma. Cultural and Societal Dynamics, Plenum Press. NY and London1995; J. Wilson, Trauma, Transformation and Healing, Brunner/Mazel. NY, 1989.
24 The Posttraumatic Self. Restoring Meaning and Wholeness to Personality, ibid., p. xv.
25 Э. Фромм, « Революция надежды ». В кн: Психоанализ и этика. М. «Республика». 1993, c.223-224
26 По официальным данным, во время боевых действий во Вьетнаме погибло около шестидесяти тысяч американцев, а количество самоубийц из числа ветеранов войны ещё в 1988 г. перевалило за сто тысяч. При этом вьетнамский синдром развивался постепенно; время лишь обостряло его признаки.
27 E. Сенявская, « Войны 20 столетия: социальная роль, идеология, психология », http://his.1september.ru/articlef.php?ID=199904303.
28 Показателен в этом смысле пример ветеранов американских Навахо и Зуни после Второй мировой войны. Согласно исследованиям, параллельно проведенными двумя американскими антропологами в резервациях Навахо и Зуни, отношение к ветеранам культурно обусловлено и на это влияют социокультурная система с комплексом нравов, ценностей и опыта войн. Мобильные, адаптивные, открытые в отношении остального мира с их ценностями «фамилистической индивидуальности» Навахо окружили своих ветеранов вниманием и уважением, открывая их доступы к различного рода общественным ресурсам и придавая их опыту социальную престижность. Негибкие, закрытые в отношении остального мира и конформные Зуни с их сильной коммунальной ориентацией изолируют и депривируют своих ветеранов. См.: J. Adair, E. Vogt, “Navaho and Zuni Veterans: a Study of Contrasting Modes of Culture Change”, American Anthropologist, October-December,1949 New Series, Vol. 51 # 4, Part 1. pp. 547-561.
Top of page

References

Electronic reference

Нона Шахназарян / Nona Shakhnazarian, “Мальчики-мажоры карабахской войны: жизненные истории военной «молодёжи» [ChildsoldiersoftheKarabakhWar: Life Stories of a Militarised “ Youth ”].The Journal of Power Institutions in Post-Soviet Societies [Online], Issue 8 | 2008, Online since 14 July 2008, connection on 16 April 2024. URL: http://journals.openedition.org/pipss/1743; DOI: https://doi.org/10.4000/pipss.1743

Top of page

Copyright

CC-BY-NC-ND-4.0

The text only may be used under licence CC BY-NC-ND 4.0. All other elements (illustrations, imported files) are “All rights reserved”, unless otherwise stated.

Top of page
Search OpenEdition Search

You will be redirected to OpenEdition Search